Неточные совпадения
— Я
не знаю человека более строгого в исполнении
своих обязанностей, — сказала Дарья Александровна, раздраженная этим тоном превосходства Вронского.
Ведь он
знает, что вор
не он, а тот, который украл у него землю, и что всякая restitution [возмещение] того, что у него украдено, есть его
обязанность перед
своей семьей.
Превосходное имение его находилось сейчас же на выезде из нашего городка и граничило с землей нашего знаменитого монастыря, с которым Петр Александрович, еще в самых молодых летах, как только получил наследство, мигом начал нескончаемый процесс за право каких-то ловель в реке или порубок в лесу, доподлинно
не знаю, но начать процесс с «клерикалами» почел даже
своею гражданскою и просвещенною
обязанностью.
Такое представление у туземцев о начальствующих лицах вполне естественно. В словах Дерсу мы
узнаем китайских чиновников, которые главным образом несут
обязанности судей, милуют и наказывают по
своему усмотрению. Дерсу, быть может, сам и
не видел их, но, вероятно, много слышал от тех гольдов, которые бывали в Сан-Сине.
— Я хорошо
знаю свои обязанности и никогда
не мешаюсь в дела Евгения Константиныча, — сухо ответил gentleman, полируя
свои ногти каким-то розовым порошком. — Это мое правило…
Эта скачка очень полезна; она поддерживает во мне жизнь, как рюмка водки поддерживает жизнь в закоснелом пьянице. Посмотришь на него: и руки и ноги трясутся, словно весь он ртутью налит, а выпил рюмку-другую — и пошел ходить как ни в чем
не бывало. Точно таким образом и я:
знаю, что на мне лежит долг, и при одном этом слове чувствую себя всегда готовым и бодрым.
Не из мелкой корысти,
не из подлости действую я таким образом, а по крайнему разумению
своих обязанностей, как человека и гражданина.
Радость, что он исполняет хорошо
свою обязанность, что он
не только
не трус, но даже храбр, чувство командования и присутствие 20 человек, которые, он
знал, с любопытством смотрели на него, сделали из него совершенного молодца.
Вот на какие посылки разложил он весь этот случай. Племянника
своего он
не знает, следовательно и
не любит, а поэтому сердце его
не возлагает на него никаких
обязанностей: надо решать дело по законам рассудка и справедливости. Брат его женился, наслаждался супружеской жизнию, — за что же он, Петр Иваныч, обременит себя заботливостию о братнем сыне, он,
не наслаждавшийся выгодами супружества? Конечно,
не за что.
St.-Jérôme, который тоже пришел к нам, сказал очень напыщенно, что его
обязанность кончена, что он
не знает, хорошо ли, дурно ли она исполнена, но что он сделал все, что мог, и что завтра он переезжает к
своему графу.
— Но я
знаю одно, — резко прибавил он вдруг, — что никакие предрассудки
не остановят каждого из нас исполнить
свою обязанность.
Протопоп взял перо и под текстом бесформенной бумаги написал: «Благочинный Туберозов,
не имея чести
знать полномочии требующего его лица,
не может почитать в числе
своих обязанностей явку к нему по сему зову или приглашению», и потом, положив эту бумагу в тот же конверт, в котором она была прислана, он надписал поперек адреса: «Обратно тому, чьего титула и величания
не знаю».
И потому людям нашего времени, казалось бы, уж никак нельзя притворяться, что они
не знают этих
своих обязанностей.
Я
знал и слепо верил, что дядя ни за что
не отступит от того, что раз признал
своею обязанностью; но мне как-то
не верилось, чтобы у него достало силы восстать против
своих домашних.
— C'est possible. [Возможно (фр.).] Во всяком случае я
не намерен себя оправдывать. Меня оправдает время. Но я почитаю
своим долгом уверить вас, что
знаю свои обязанности и умею радеть о… о пользах вверенного мне… вверенного мне семейства.
Не знаю, но для всех было поразительно, что прежняя легкомысленная, равнодушная к брату девочка,
не понимавшая и
не признававшая его прав и
своих к нему
обязанностей, имеющая теперь все причины к чувству неприязненному за оскорбление любимой бабушки, — вдруг сделалась
не только привязанною сестрою, но горячею дочерью, которая смотрела в глаза
своему двоюродному брату, как нежно и давно любимому отцу, нежно и давно любящему
свою дочь…
Трудный был этот год, год моей первой ученической работы. На мне лежала
обязанность вести хронику происшествий, — должен
знать все, что случилось в городе и окрестностях, и
не прозевать ни одного убийства, ни одного большого пожара или крушения поезда. У меня везде были знакомства,
свои люди, сообщавшие мне все, что случилось: сторожа на вокзалах, писцы в полиции, обитатели трущоб. Всем, конечно, я платил. Целые дни на выставке я проводил, потому что здесь
узнаешь все городские новости.
— О, мой милый! — продолжала она шепотом еще более тихим, но с увлечением неудержимым, — ты
не знаешь, как я тебя люблю, но вчера я только долг
свой заплатила, я загладила прошедшую вину… Ах! я
не могла отдать тебе мою молодость, как бы я хотела, но никаких
обязанностей я
не наложила на тебя, ни от какого обещания я
не разрешила тебя, мой милый! Делай что хочешь, ты свободен как воздух, ты ничем
не связан,
знай это,
знай!
Нет, Катерина
не привыкнет к ним никогда; она еще
не знает, на что и как она решится, она ничем
не нарушает
своих обязанностей к свекрови, делает все возможное, чтобы хорошо уладиться с мужем, но по всему видно, что она чувствует
свое положение и что ее тянет вырваться из него.
Миклаков в молодости отлично кончил курс в университете, любил очень читать и потому много
знал; но в жизни как-то ему
не повезло: в службе он дотянул только до бухгалтера, да и тут его терпели потому, что
обязанности свои он
знал в совершенстве, и начальники его обыкновенно говорили про него: «Миклаков, как бухгалтер, превосходный, но как человек — пренеприятный!» Дело в том, что при служебных объяснениях с
своими начальствующими лицами он нет-нет да и ввернет почти каждому из них какую-нибудь колкость.
Трагик. Что нужно! Уважение нужно. Разве ты
своей обязанности не знаешь?
Лидия. Нет, вы именно комедии желаете. Вы делаете мне предложение, — я изъявляю согласие; чего же вам еще? Вы меня любите, вы только должны быть бесконечно счастливы, а
не рассуждать об
обязанностях.
Свои обязанности всякий должен
знать про себя. О том, как жить, рассуждают только люди бедные, которым жить нечем.
— Опекун над имением моей дочери; вы
не знаете, с какими это сопряжено хлопотами. Нужно иметь другого; вот Михайло Егорыч, по
своей доброте, принимает уж на себя эту трудную
обязанность.
Всякий может быть судьею для равных ему и должен
знать уставы государственные; всякий для
своей безопасности избирает достойнейшего, поручая ему некоторым образом жребий
свой; всякий,
зная тяжбу,
знает и судящихся, будучи товарищем их в гражданской жизни; всякий боится употребить во зло общую доверенность, ибо через три года возвратится он в состояние частного гражданина и будет наказан общим презрением, если
не исполнит
обязанностей чести.
Дульчин. Только ты помни, что это твоя последняя жертва. Теперь для меня настанет трудовая жизнь; труд, и труд постоянный, беспрерывный: я обязан примирить тебя с родными и знакомыми, обязан поправить твое состояние, это мой долг, моя святая
обязанность. Успокой
своих родных, пригласи их всех как-нибудь на днях, хоть в воскресенье. Я
не только их
не видывал, я даже по именам их
не знаю, а надо же мне с ними познакомиться.
Тот, кто сознательно исполняет
обязанности, возложенные на него природой, тот стоит на твердой почве: он
знает свое дело, и, что бы ни случилось, он
не будет в ответе.
Видал я на
своем веку много неравных браков,
не раз стоял перед картиной Пукирева, читал много романов, построенных на несоответствии между мужем и женой,
знал, наконец, физиологию, безапелляционно казнящую неравные браки, но ни разу еще в жизни
не испытывал того отвратительного душевного состояния, от которого никакими силами
не могу отделаться теперь, стоя за спиной Оленьки и исполняя
обязанности шафера…
Кое-как я нес
свои обязанности, горько смеясь в душе над больными, которые имели наивность обращаться ко мне за помощью: они, как и я раньше, думают, что тот, кто прошел медицинский факультет, есть уже врач, они
не знают, что врачей на свете так же мало, как и поэтов, что врач — ординарный человек при теперешнем состоянии науки — бессмыслица.
Пора человеку
узнать себе цену. Что же, в самом деле, он какое-нибудь незаконно рожденное существо? Пора ему перестать робко озираться по сторонам — угодил ли или
не угодил он людям? Нет, пусть голова моя твердо и прямо держится на плечах. Жизнь дана мне
не на показ, а для того, чтобы я жил ею. Я сознаю
свою обязанность жить для
своей души. И заботиться хочу и буду
не о мнении обо мне людей, а о
своей жизни, о том, исполняю я или
не исполняю я
свое назначение перед тем, кто послал меня в жизнь.
Я должен поступать так, как я думаю, а
не так, как думают люди. Правило это одинаково необходимо как в повседневной, так и в умственной жизни. Правило это трудно, потому что всегда встретишь таких людей, которые думают, что они
знают твои
обязанности лучше, чем ты сам. В мире легко жить согласно мирскому мнению, а в одиночестве легко следовать
своему собственному; но счастлив тот человек, который среди толпы живет так, как он в
своем уединении решил, что надо жить человеку.
Анатоль целые утра проводил перед зеркалом, громко разучивая
свою роль по тетрадке, превосходно переписанной писцом губернаторской канцелярии, и даже совершенно позабыл про
свои прокурорские дела и
обязанности, а у злосчастного Шписса, кроме роли, оказались теперь еще сугубо особые поручения, которые ежечасно давали ему то monsieur Гржиб, то madame Гржиб, и черненький Шписс, сломя голову, летал по городу, заказывая для генеральши различные принадлежности к спектаклю, то устраивал оркестр и руководил капельмейстера, то толковал с подрядчиком и плотниками, ставившими в зале дворянского собрания временную сцену (играть на подмостках городского театра madame Гржиб нашла в высшей степени неприличным), то объяснял что-то декоратору, приказывал о чем-то костюмеру, глядел парики у парикмахера, порхал от одного участвующего к другому, от одной «благородной любительницы» к другой, и всем и каждому старался угодить, сделать что-нибудь приятное, сказать что-нибудь любезное, дабы все потом говорили: «ах, какой милый этот Шписс! какой он прелестный!» Что касается, впрочем, до «мелкоты» вроде подрядчика, декоратора, парикмахера и тому подобной «дряни», то с ними Шписс
не церемонился и «приказывал» самым начальственным тоном: он ведь
знал себе цену.
— Милка! Милка! — позвала Маргарита, и четвероногий часовой, позабыв
свои обязанности, бросил ружье и, подняв хвост, бросился в ложу, где сидели девочки, прямо на колени Вронской. Тогда m-lle Орлик попросила вызвать старшего фокусника, что бы
узнать, откуда у него кошка. Явился неприятного вида, нечистоплотный господин и сказал, что кошка его, что он привез ее с собой из Петербурга и что
не отдаст её ни за какие деньги.
«Полковник навещал нас каждый день и в беседах и во время стола склонял разговор на
свои цели. Он был чтитель Вольтера —
не любил христианской религии,
не знал даже, что такое Ветхий и Новый завет (?!); благочестие считал суеверием, церковные уставы — выдумками духовенства для корысти; признавал
обязанности родителей к детям, но
не допускал
обязанностей детей к родителям. Вот в каком духе были беседы полковника с нами и с детьми генерала».
Как счастлив Антонио
своими мечтами! Чудное дитя судьбы, он в совершенном неведении о том, что для него делается и как о нем хлопочут! Он
не знает ни о знатности и богатстве
своего отца, ни о том, что этот изверг отказывается от него. Счастливое неведение! пускай в нем и остается. Это житель рая, пока он
не вкусил запрещенного плода. Наша
обязанность оставить его в этом очаровании.
— Прежде чем я мать, я Зегевольд! — сказала она, показывая в себе дух спартанки. — Скорей соглашусь видеть мою дочь мертвою, чем отдать ее когда-либо за человека, так жестоко меня оскорбившего.
Обязанности мои выше любви, которая пройдет с бредом горячки. Явится Адольф, и все забудется. Луиза дочь баронессы Зегевольд — прикажу, и она,
узнав свое заблуждение, отдаст руку тому, кто один может составить ее счастье!
Не так ли, Никласзон?
В былое время, мощный телом и духом, я потягался бы с гордым бароном и жестоким отцом. Но теперь гляжу в гроб, мщение мое уступило привязанности к моему воспитаннику; убежден также, что Антонио,
узнав о
своем рождении, сам
не захочет неволею в сынки и наследники, и я радовался, что попыткою у отца его очистил несколько
свою совесть, исполнил желание матери и приобрел, как бы во второй раз,
своего Антонио. Все мы вошли в круг прежних
своих надежд,
обязанностей и назначения.